«Семейные сцены»: Анна Яблонская вернулась в Одессу
Многих гениев признают только после смерти. Похоже, именно это и случилось с трагически погибшей в Домодедово юной Анной Яблонской. При жизни ее пьесы хорошо знали в России, а вот в родной Одессе ставили разве что на подмостках экспериментальных театров.
Сейчас же крупные театры пытаются наверстать упущенное и приглашают на премьеры по текстам Яблонской ее родных. 15 марта на сцене украинского театра состоялась премьера «Семейных историй» по одноименной пьесе.
Отец драматурга Григорий Яблонский: – Этим спектаклем Аня вернулась в родной город. У этой пьесы очень обманчивое название: «Семейные сцены», но это семейные сцены истории. И я очень благодарен режиссеру за то, что он это нам показал.
Мы увидели спектакль на день раньше и до сих пор пытаемся осознать пережитое.
На допремьерный показ практически опоздали. Буквально за несколько минут до старта вошли в совершенно пустой зал, кресла накрыты полотнищами. В этот день все было на сцене — и постановка, и зрители. На нескольких рядах плотно уставленных раскладных стульев уже замерли в ожидании фотографы, журналисты, операторы, ценители и родные юного драматурга.
Одновременно со зрителями за спектаклем наблюдает оператор – в глазок камеры. Крупным планом он снимает лица героев и выводит их изображение на заднюю стену – главную декорацию спектакля. По сюжету она превращается из многоэтажки в семейный альбом, бред воспаленного сознания и зеркало финального полета.
Перед глазами — лабиринты из красно-белой ленты. Такую часто видишь в фильмах — на местах преступления. «Не хватает обведенного мелом силуэтом» — мелькнуло в мыслях. В Украинском театре решили использовать все пространство сцены, даже то, что обычно скрывается за боковыми кулисами. Центральная площадка — с клумбами в автомобильных шинах, безрукой статуей и железной бочкой — это двор. Слева — диван, холодильник и телевизор — это квартира, а справа — стол, стул и стиральная машинка — другая квартира. На этих трех площадках и разворачивается действие.
Гаснет свет. Объявляют, что спектакль будет идти без антракта, полтора часа. Глубоко вздыхаю, памятуя склонность Яблонской к резкостям и нецензурной лексике. Буквально через несколько минут… начинаю новую жизнь. Вместе с героями: безумно-одинокой красивой женщиной, мечущейся в поисках любви между юным любовником-учителем биологии и любимым мужем, у которого безымянная война отняла здоровье, разум и надежды. Вместе с забытым и побитым сыном-подростком. Одинокими стариками-соседями. В завязывающихся в тугой узел семейных сценках. Здесь все — настоящая жизнь. И нищий пенсионер, которому ко Дню Победы презентовали стиральную машинку, а ему не на что купить порошок. И трусливый, но добрый молодой учитель. И искалеченный войной по контракту и копеечным достатком красавец-муж. И орущий телевизор, и военные песни, и женское пьянство от безысходности. Кажется, это — в твоем доме, на твоей лестничной клетке. За соседними дверями.
И даже откровенные сцены, когда актеры обнажаются до нижнего белья, не выглядят похабно. Они смотрятся честно и даже, наивно, что ли. Шесть никому не нужных людей, отчаянно пытающихся докричаться друг до друга. И в этом крике совершенно глухих к чувствам и мыслям тех, к кому стремятся. И полет с чердака высотки отца и сына как единственно возможная развязка, которые все-таки услышали друг друга. Когда актеры вышли на поклон, глаза блестели. Настолько сильно, настолько честно, настолько остро.
Гражданская война и образ вечно ждущей женщины — вот о чем говорил после допремьерного показа режиссер-постановщик Игорь Равицкий. Нам же хочется сказать: все куда как более глубже и поверхностнее. Чтобы понять, стоит пережить эту постановку. Там, в приглушенном свете софитов украинского театра.
Семейную пару в спектакле сыграли муж и жена Яков Кучеревский и Ольга Петровская. Может, именно поэтому так органично смотрелись практически интимные цены с обнажением и пренебрежением. А семейные фотографии театральной пары стали прекрасным антуражем и для стен квартиры, и для трансляции на большом экране.
Когда актеры вышли на поклон, у многих в зале блестели глаза. Когда, сев на стулья, затаив дыхание, спросили: «Как?». Зал долго молчал, потом несколько человек критиковали музыку и дикцию главной героини. А потом встала молодая женщина и сказала: «Не слушайте нас. Сыграйте завтра так, как сегодня. Это потрясающе».
